— Банки в основном заняты внутренними процессами, потому что переход на удаленную работу - это существенное изменение внутренних регламентов, технологических карт различных продуктов. Все банки перешли достаточно успешно, тем не менее, это потребовало определенных трудовых и материальных затрат в части организации информационной безопасности, обеспечения сотрудников ноутбуками и так далее.

Если говорить о том, что происходит в отношении работы с клиентами, то принципиальных изменений пока не происходит. Ставки, как вы видите, практически не изменились. Если по вкладам они изменились, то не более чем на полпроцента, по ипотеке лишь незначительная часть банков подняла ставки в пределах одного процента.

Местные банки сейчас более серьезно подходят к кредитным рискам, поэтому, что скрывать, более осторожно выбирают заемщиков. Но все действующие кредитные линии работают, заявки подаются.

Очень серьезный объем работы сейчас связан с общением с населением. После того как была объявлена возможность кредитных каникул, послаблений по ипотеке, стало поступать большое количество звонков в колл-центры и профильным специалистам. Большинство людей не совсем понимают, кому и как эти льготы предоставляются, кто-то думает, что отменены все платежи. После объяснений большинство все понимает.

— Увеличение неплатежей происходит, но по объему пока не понятно. Ведь мы видим активную фазу чуть больше месяца. А большинство людей, особенно при ипотеке, очень аккуратно относится к своим платежам.

Я говорю об ипотеке, потому что мы не занимаемся обычным потребительским кредитованием, наша специализация - ипотека и корпоративные кредиты. По этим продуктам заемщики обычно очень ответственны.

Тем не менее мы ожидаем, что через месяц, два, три мы увидим существенное ухудшение ситуации с платежами.

— В разы. Но пока люди обычно звонят лишь спросить, правда ли, что можно не платить.

— У нас в кредитном портфеле тысячи заемщиков, а о реструктуризации кредитов попросили всего 10 человек. Но, повторюсь, пока преждевременно делать оптимистические выводы. Сейчас малый бизнес приостановил работу, и раз у людей нет выручки, то, скорее всего, через месяц-два-три мы увидим существенное увеличение таких клиентов.

—Я не думаю, что будет совсем плохо. У нас Центральный банк достаточно хорошо отработал и кризис 2008 года, и кризис 2014 года, у него уже хороший инструментарий для поддержки банков.

Причем если мы берем ипотечный рынок, то я вообще не вижу проблемы в реструктуризации, потому что в конечном счете остается предмет залога, и это долгосрочные кредиты. Не вижу проблемы, если к 10-15-летнему кредиту прибавить еще один год. Это не катастрофа ни для заемщика, ни для банка.

А по поводу давления на капитал, о необходимости банкам создавать дополнительные резервы - тут как раз Центральный банк нас очень серьезно подстраховывает. Более того, он уже выпустил первый пакет мер по поддержке банковского сектора, когда три недели назад оставил прежней ставку рефинансирования. Тогда ЦБ позволил банкам не создавать дополнительные резервы, не проводить дополнительную переоценку. Поэтому давление на капитал банками пока не ощущается.

— Да, это было. Значительную часть денег население сняло. Но надо учитывать, что у нас в последние пять лет банки находились в ситуации огромного избытка ликвидности. И то, что сейчас население сняло часть денег, не вызвало кризиса. Собственно говоря, именно поэтому ставки и на межбанковском рынке, и на рынке вкладов и кредитов не изменились. Это показатель того, что банки спокойно отдали вклады.

— Экономика в последние годы очень медленно росла и де-факто не потребляла кредитные ресурсы. Спрос на кредитные деньги был очень слабым, и банки, не имея возможности никуда разместить привлеченные средства, отдавали их обратно Центральному банку.

— Да, он был более-менее заметен, когда были объявлены новации по налогам на доход с процентов. Но это было буквально три дня — до того как объяснили, что налог вводится не сейчас и все совсем не так страшно.

Ну и после введения карантина люди тоже снимали средства, чтобы дома был какой-то запас наличных.

— Корпоративный блок у нас как работал, так и работает. Сокращение, конечно, есть, потому что сейчас элементарно низкая потребность в оборотных средствах. Но в целом идет кредитование. Например, под строительство или дорожное строительство. Этот сегмент себя вполне нормально чувствует.

Если говорить об ипотеке, то, к сожалению, сейчас МФЦ не работают. Поэтому люди подают заявки на одобрение, ищут какие-то объекты недвижимости, но регистрация сделок пока технически невозможна.

— И это тоже имеет место. Плюс мы понимаем, что сейчас кто-то теряет работу и, наверное, ипотека для таких людей неактуальна. По ипотеке, конечно, будет и объективное падение спроса.

— Мы ожидаем, что по итогам года прибыль у нас будет ниже, но насколько — пока сказать тяжело. Потому что, с одной стороны, мы видим, снижение активности по ипотеке и по корпоративному кредитованию, но, с другой стороны, мы получили очень хорошие доходы от валютно-обменных операций и от операций с ценными бумагами. Пока конечный баланс достаточно тяжело просчитать до конца года.

— Я бы не сказал, что они нестандартные. К сожалению, мы переживаем кризисы раз в пять-шесть лет, нас достаточно хорошо тренируют. Поэтому все меры более или менее понятны, просто их нужно оперативно использовать.

— Сейчас мы видим технологические изменения - мы полностью поменяли средства коммуникации с клиентами, поменяли коммуникации внутри банков. Это существенное отличие.

Опять же, мы видим, что принципиальное отличие этого кризиса - в том, что он пришел не из финансового сектора, а со стороны биологии, скажем так. В 1998-м и 2008-м первыми пострадали банки, потом другие субъекты экономики, а потом уже граждане. А сейчас в первую очередь пострадали граждане, во вторую - предприятия, и в третью очередь будут страдать банки. Разница принципиальная.

— Я думаю, тут два момента. Первый - да, это как раз технологический процесс. Мы ожидаем, что все карантинные меры в мае будут потихонечку сворачиваться и технологические особенности уйдут, оставив лучшее.

Второй - я очень сильно надеюсь, что мы через этот кризис получим опыт работы по непосредственной поддержке государством деньгами малых и средних предприятий. Потому что у нас инструменты поддержки крупнейших, системно значимых предприятий испытали еще в 2008-м и в 2014-м годах.

Сейчас же мы видим, что надо поддерживать именно малые и средние предприятия, а также население. Подобного опыта у нас еще не было. И это вопрос не только денег, но и организации столь масштабного процесса.

— Да, у нас принципиально отличается. Во-первых, у нас пока меньше масштабы поддержки экономики относительно ВВП. В этом есть и минусы, и плюсы. Минус в том, что, естественно, граждане России и предприятия пока недополучают помощь.

Плюс - в том, что у нас еще остается большой резерв, нам есть куда дальше двигаться. В этом плане я абсолютный оптимист, потому что если бы мы все ресурсы использовали и ничего не помогло, то вот это было бы очень плохо. А так у нас еще огромный запас различных инструментов поддержки.

Еще одно отличие в том, что там есть массовость поддержки. Мы по-прежнему живем в режиме тотального недоверия друг к другу - и население государству не очень верит, и государство населению. Поэтому у нас требуют собрать все справки, предоставить доказательства проблем. В Европе, в США, в Азии меры поддержки имеют более массовый, веерный характер.

И на самом деле бояться этого не надо, потому что люди, я убежден, в большинстве своем хорошие и не будут злоупотреблять. Это раз. А второй момент - статью о мошенничестве в УК РФ никто не отменял.
Поэтому, я думаю, государство сейчас смело могло бы дать кредит доверия обществу и помочь по международному образцу. А уж потом можно и разобраться с теми, кто этим доверием злоупотребил.

У нас почему первый пакет поддержки не заработал? Потому что невозможно собрать все документы, невозможно соответствовать всем требованиям. Но, я думаю, правительство учится и делает выводы.